Если бы этот мир был логичным, на дамских седлах ездили бы мужчины. (с)
Фанфик, написанный в свое время на кинк-фест.
Название: Отражения. Начало.
Автор: Ка-детка
Фэндом: ФМА
Статус: закончен.
Размер: мини.
Персонажи: Эдвард Элрик, Рейнеке фон Клаузевитц (двойник Роя Мустанга)
Рейтинг: NC - 17
Жанр: джен, ангст.
Предупреждения: Darkfic, Cruelty. психологическое и физическое насилие, AU к концу сериала и мувику, частично - POV Рейнеке
Саммари: через Врата Эдвард попадает в Германию 1939 г. Элрик ведет активные поиски затерявшейся в нашем мире урановой бомбы, однако вскоре попадает под разработку гестапо. Допрос, собственно, ведет штандартенфюрер СС - некий фон Клаузевитц.
Дисклаймер: Рой Мустанг и Эдвард Элрик принадлежат госпоже Аракаве. Много чего еще по мелочи сперла у классиков и современников, но... Во-первых – тогда дисклеймер растянется на полстраницы. Во-вторых – я предупреждала. В-третьих – если я говорю, что не брала – значит – не отдам.
Размещение: с моего разрешения.
читать дальше- Какого дьявола вы возитесь, Клаузевитц? Трое суток ваша группа работает с мальчишкой! И он молчит! Что вы мне обещали?! Новый вид оружия, более устрашающий, нежели новые нервные газы! Технология производства великолепных протезов! И где все это?!
- Мои люди работают с заключенным, постепенно повышая интенсивность воздействия, герр оберфюрер, - темноволосый красавец-офицер стоит навытяжку, сосредоточенно уставившись в пространство чуть выше правого уха оберфюрера Вирта, - Согласно Вашим последним рекомендациям.
- Так усильте воздействие, черти б вас взяли!
- Но, герр оберфюрер…
- Никаких но… Вы, Клаузевитц, слишком щепетильны! Слишком нежно себя по жизни несете – расплескать боитесь. Мы должны сделать все возможное для великой Империи. Даже если приходится разгребать грязь голыми руками. А те, кто хотят прожить, не запачкавшись – с карамелькой за щекою – головы теряют вместе с карамелькой! Результат мне нужен через два дня, вам ясно? Иначе… гвардия Фюрера не нуждается в слюнтяях! Вам понятно, Клаузевитц?
- Так точно, герр оберфюрер! Будет исполнено, герр оберфюрер! Разрешите идти?
- Вон!
В лицо офицеру летит папка с документами. Господин оберфюрер Вирт не считает нужным сдерживать эмоции – это вредно для сердца. Впрочем – к его досаде – папка ловко перехвачена рукой в белой тонкой перчатке. Щелканье каблуков, идеально четкий разворот и штандартенфюрер СС Рейнеке фон Клаузевитц покидает его кабинет.
«Заключенный № 13245 Эдвард Элрик. Двадцать пять лет. Переведен из психиатрической лечебницы доктора Зигмунда Рашера. Депривация сна – сорок семь часов. Пищевая депривация – семьдесят часов».
Заключенный невысок, худ и передвигается, не отрывая взгляда от пола. Прихрамывает, скособочившись и прижимая локтем левый бок – там сломаны два ребра. Осунувшееся одутловатое лицо, мешки под глазами, подсохшие ссадины на висках, скулах и подбородке. Замызганная серая пижама. Руки скованы сзади – вместо правой руки протез. И Рэй ощущает, как накатывает волна зависти, смешанной со жгучей ненавистью. Светлые волосы… У этого отродья светлые волосы!.. Его допрашивали четырежды – с нулевым результатом. Сперва уговаривали и сулили золотые горы. Потом били. Он или молчит, или – когда невозможно уже молчать – несет чушь о каких-то параллельных мирах и ругается. Фон Клаузевитц уже опасается, что заключенный сдохнет. Хотя три дня допросов ломают и куда более крепких мужчин. А этот держится – на одном упрямстве.
- Герр штандартенфюрер, заключенный № 13245 доставлен, - охранник щелкает каблуками, вытягиваясь в струнку.
Рэй раздраженно морщится – с какими идиотами приходится работать. Он ведь приказал - без него материал не трогать.
- Какого черта!.. Опять кулаки чесались? Давно на гауптвахте не были – за превышение должностных полномочий, а, унтершарфюрер?
- Никак нет! Виноват!
- Приношу вам извинения за недопустимую вольность со стороны подчиненного, герр Элрик, - сухо говорит Рэй.
А парень вдруг вскидывает голову и смотрит на него одним глазом – второй, подбитый, заплыл и превратился в щелку.
- Глаза! У тебя другие глаза!.. - невольно вырывается у него. И неуместная надежда, короткой вспышкой осветившая избитое лицо, сменяется вновь угрюмым отчаянием.
Словно привидение увидел. При чем тут мои глаза?.. Да, глаза – мамино наследие. Чистейшая голубизна весеннего неба. Подарок судьбы. А уродись я в черноглазого отца… Ряды Ваффен СС чистят с завидной регулярностью – помесей низших рас здесь быть не должно…
- Нет нужды притворяться, герр Элрик. Вы сейчас не у психиатра. По моему глубокому убеждению – вы абсолютно нормальны.
- Скажите это тому идиоту, что лечил меня электрошоком, - хмуро сообщает заключенный.
- Доказательство вашей нормальности – то, что вы здесь. Моему ведомству нет дела до умалишенных.
- Уж не знаю – радоваться ли мне или горевать, - скалится заключенный.
Рэй неторопливо встает из-за стола, вытаскивает из портсигара сигарету, прикуривает.
- Давайте поговорим, герр Элрик. Два умных человека всегда сумеют договориться.
- До вас со мной тоже… договаривались?
- Герр Элрик, вы же неглупый человек. В определенной степени вы – гений. Почему бы вам не послужить на благо великой Германии. У вас великолепные протезы. Кто их вам сделал?
- Я уже говорил. Мой отец. Он умер шесть лет назад.
- Да. Гогенхейм. Эта темная история с обществом «Туле»… Его тело так и не нашли.
- Я сам видел его смерть, - голос заключенного стеклянно вздрагивает.
- Ведь отец должен позаботиться о будущем сына, - мягко и настойчиво спрашивает Рейнеке, - Он оставил вам инструкции по ремонту ваших протезов? Может быть посоветовал – к кому можно обратиться?
- Нет. Не знаю.
- Постарайтесь вспомнить, герр Элрик, - Рэй лениво тушит сигарету о левое плечо парня. Шипение горящей кожи - заключенный судорожно втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Зрачки его расширяются, и он смотрит на Рэя – неверяще, с непонятным удивлением. И молчит.
- Вы – терпеливый человек, герр Элрик. Но в наш изобретательный век ничтожно мало осталось людей, способных хранить молчание в руках опытного мастера, – он зажигает новую сигарету и с наслаждением затягивается. Аромат хорошего табака перебивает бьющую в нос вонь горелого мяса.
- Сволочь! – произносит, наконец, заключенный, - Какая же ты сволочь!
- Унтершарфюрер, объясните герр Элрику – как подобает разговаривать с офицерами Ваффен СС. Не калечить!
Рэй отворачивается. Но и звуков ему хватает с избытком.
- Достаточно, унтершарфюрер.
Нахальства в глазах мальчика изрядно поубавилось. Он с трудом поднимает голову: из носа струится кровь. Губы больше похожи на пару клецок, залитых клубничным джемом. Сплевывает: в лужице крови на полу белеют осколки зубов.
- Продолжим, герр Элрик? Что вы можете сказать об урановой бомбе, которую разыскиваете по всей Европе с… - Рэй сверяется с записями, - 1933 года?
- Ничего, - упрямо говорит заключенный.
- Герр Элрик, назовите только имя. Мы сами найдем этого человека. Имя создателя бомбы?
- Не знаю. Я же говорю – не знаю! – в сиплом голосе нотки отчаяния.
- Подумайте еще раз, - теперь Рэй прижигает щеку Элрика. Тот ухитряется не вздрогнуть, но зрачки расширяются так, что вот-вот выплеснутся за пределы радужки.
- Да, герр Элрик, пожалуй, вы правы. Это не больно, - мягко улыбается Рэй.
И очередную сигарету втыкает в собственную ладонь, прожигая перчатку насквозь. А в глазах парня плещется долгожданный испуг. Это хорошо. Привычка Рейнеке фон Клаузевитца тушить сигареты о собственные руки и спокойно переносить боль от ожогов, известна довольно широко. За что и получил прозвище «Огненный»…
…В комнате допросов только стол, кресло Рэя и табурет для охранника. Час… полтора… Рэй лениво просматривает бумаги, не обращая больше внимания на заключенного. № 13245 стоит. Его пошатывает и то и дело ведет в сторону. Он встряхивает головой, сглатывает. Над верхней губой – капельки пота. Кровь уже не течет – засохла на лице и пижаме бурой грязью.
Штандартенфюрер рассеянно играет элегантной зажигалкой. Время от времени закуривает, но сделав несколько затяжек, откладывает сигарету. Отпивает глоток воды, и замечает короткий жадный взгляд, брошенный мальчишкой на стакан:
- Вам что-то нужно, герр Элрик?
- Нет.
Два часа… Рэй несколько раз покидает кабинет. А № 13245 так и остается стоять.
Три с половиной часа… Рэй откровенно скучает. Мальчишка нервно подергивается, переминается с ноги на ногу и кусает губы. Наконец, не выдерживает:
- Мне нужно в уборную.
- Во время допроса вы не можете покинуть эту комнату, - равнодушно отзывается Рэй.
- Черт бы вас побрал! Я ведь могу и прямо тут лужу напустить!
- Будете вытирать собственной одеждой, - так же равнодушно отвечает Рэй.
- Чтоб ты сдох! – он стискивает зубы и напряженно вслушивается в собственные ощущения.
Рейнеке встает из-за стола, неторопливо прохаживается, разминая ноги. Заключенный следит за ним – в воспаленных глазах бессильная ненависть. Рэй подходит совсем близко, нависает над ним. И вдруг зло командует:
- Ноги на ширину плеч! Смирно стоять! Смотреть в глаза!
А заключенный неожиданно как-то по-детски ойкает, и Рэй видит – спереди на его пижамных штанах расплывается сырое пятно. Резко пахнущая жидкость течет по ногам и капает на плиточный пол. №13245 резко бледнеет и, закатив глаза, оседает прямо в лужу. Впрочем, ленивый пинок под ребра – до зеркального блеска начищенным сапогом - быстро приводит его в чувство.
- Я же предупреждал, герр Элрик. Обмочитесь – вытирать будете пижамой, - Рэй, не торопясь, наматывает длинные волосы заключенного на руку и тычет его лицом в лужу мочи. Мальчишка отчаянно дергается, но скованные за спиной руки и слабость не позволяют вырваться.
- Пусти, сволочь! Ублюдок! Справился, да?!.. Да если б… - он осекается, но Клаузевитц довольно улыбается.
- Если бы у вас были свободны руки, герр Элрик? Мне докладывали о ваших подвигах. Кстати, о них… - и обращается к охраннику, - В коридоре ждет герр Аушвиц – тюремный врач. Пригласите его сюда. Он, верно, заждался.
Тюремный врач, - толстяк в грязном халате и засаленной рубашке нервно поглядывает на Рейнеке фон Клаузевитца, а на валяющегося на полу заключенного смотрит масленым взглядом и чуть ли не пускает слюни.
- Протезы заключенному больше не понадобятся. Можете забрать их.
Под присмотром тюремного врача двое санитаров сдирают с заключенного пижаму и отстегивают ремни протезов.
- Нет! Не смейте, уроды! Псы армейские! – № 13245 изо всех сил пытается вывернуться.
- Осторожно! Осторожно, свинячьи дети! – шипит врач, - Сломаете этот экземпляр – сами окажетесь на месте подопытного.
Наконец, все трое удаляются с добычей. А строптивый заключенный… нет, теперь просто голый искалеченный мальчишка с дрожащими губами и мокрыми ресницами бессмысленно сучит оставшимися конечностями, стараясь прикрыться. Все правильно. Рэй так и рассчитывал. Люди подобного склада способны терпеть боль, но не унижение. Он вынимает из ящика стола ремень от портупеи и, размеренно похлопывая им о ладонь, идет к мальчишке.
- Повернитесь на живот, Элрик. Сейчас вы получите порку. А потом – расскажете мне все. И про ваши протезы, и про эту новую бомбу. Где ее найти? Кто ее создал? Как восстановить технологию? Вы расскажете все.
- Я все равно не скажу, - шепчет заключенный, - Мне нечего сказать…
- На живот! Быстро! – Рэй нависает над ним, а проклятый мальчишка открывает рот и… блюет желчью прямо на начищенные сапоги Клаузевитца. Охранник сдавленно хрюкает, но, наткнувшись на бешеный взгляд Рейнеке фон Клаузевитца, замирает. Вытягивается в струнку.
- Свинья! Мразь! Скотина! Свинособака! – на заключенного обрушивается ремень. По лицу, руке, которой тот пытается прикрыться, по животу и груди. Рэй вне себя от ярости. Он бьет, уже не думая – куда попадают удары. Еще! Еще! По мерзкой твари, посмевшей унизить его, Рейнеке фон Клаузевитца. С охранником он посчитается позже. Ремень попадает заключенному между ног – на мошонке вздувается багровый рубец. И ублюдок выгибается, исходя хрипом, что-то кричит, и Рэй не сразу понимает, что именно:
- Не надо, Рой!.. Рой! Это же неправда!.. Ты никогда не стал бы такой сволочью! Рой!..
«Рой»?!.. Откуда заключенному знать – как меня называет… называл Макс. Для всех я - Рейнеке. Но только Макс знал, что я терпеть не могу это старинное имя. Он первым назвал меня – Рэй. Но откуда щенок это знает?! Он был как-то связан с ним?.. Угораздило же Макса впутаться в этот безнадежный заговор… Значит, он должен замолчать навсегда… Смерть подопытного… это случается… ведь могло же быть у мальчишки больное сердце…
- Нет, ты не он! Мустанг бы никогда не стал лизать чужие сапоги. Он боролся с фюрером до конца…
- Замолчи! – Рэй не узнает собственный голос, - Я верно служу величайшему государству и арийской расе. Нет власти выше главы Третьего Рейха. И служить ему – великая честь. А тот, кто посягает на государственный строй – преступник!
Омерзительное зрелище! Голый окровавленный мальчишка корчится на полу. Клаузевитц пинает его сапогом в пах, придавливает к полу крохотный, съежившийся от боли член. № 13245 уже не кричит. Скулит и дергается:
- Н-не надо!..
Ублюдок! Багровая ярость застилает глаза. Тяжело дыша, Рейнеке нашаривает в кармане зажигалку – спасительное пламя облизывает ладонь. Привычная жгучая боль на миг делает мир звонким и стеклянно-прозрачным, проясняет голову.
- Огненный, бл…ть! Ты же трус, Рой… Какой же ты трус!.. – хрипит щенок.
И слова щенка обжигают сильнее сигареты или зажигалки. Обида! И понимание, вдруг, что он прав. Ведь я всегда… всегда знал… свыкся со своей трусостью… Иссиня-черные волосы и вытянутые узкие глаза – клеймо нечистой крови… После того, как забрали Макса… Не высовываться! Быть как все! Абсолютная лояльность, ни намека на недовольство!.. И двадцать четыре часа в сутки ждать, что за тобой придут…
- Заткнись, выродок! Никто и никогда не смеет обвинить Рейнеке фон Клаузевитца в трусости безнаказанно! Ты сдохнешь здесь! Но сначала расскажешь все. И будешь умолять, чтобы тебе позволили работать на благо Третьего Рейха… Унтершарфюрер, в камеру его! Воды не давать!
- Нет… большего порока… чем трусость… - еле слышно вылетает из разбитого рта. Мальчишку выволакивают из комнаты.
В августе 1939 года Рейнеке фон Клаузевитц по собственной просьбе переведен в Восточную группу войск Вермахта. Убит в первые дни Второй Мировой войны – по нелепой случайности. Эдвард Элрик в 2005 году отпраздновал столетний юбилей в окружении внуков и правнуков.
Название: Отражения. Начало.
Автор: Ка-детка
Фэндом: ФМА
Статус: закончен.
Размер: мини.
Персонажи: Эдвард Элрик, Рейнеке фон Клаузевитц (двойник Роя Мустанга)
Рейтинг: NC - 17
Жанр: джен, ангст.
Предупреждения: Darkfic, Cruelty. психологическое и физическое насилие, AU к концу сериала и мувику, частично - POV Рейнеке
Саммари: через Врата Эдвард попадает в Германию 1939 г. Элрик ведет активные поиски затерявшейся в нашем мире урановой бомбы, однако вскоре попадает под разработку гестапо. Допрос, собственно, ведет штандартенфюрер СС - некий фон Клаузевитц.
Дисклаймер: Рой Мустанг и Эдвард Элрик принадлежат госпоже Аракаве. Много чего еще по мелочи сперла у классиков и современников, но... Во-первых – тогда дисклеймер растянется на полстраницы. Во-вторых – я предупреждала. В-третьих – если я говорю, что не брала – значит – не отдам.
Размещение: с моего разрешения.
читать дальше- Какого дьявола вы возитесь, Клаузевитц? Трое суток ваша группа работает с мальчишкой! И он молчит! Что вы мне обещали?! Новый вид оружия, более устрашающий, нежели новые нервные газы! Технология производства великолепных протезов! И где все это?!
- Мои люди работают с заключенным, постепенно повышая интенсивность воздействия, герр оберфюрер, - темноволосый красавец-офицер стоит навытяжку, сосредоточенно уставившись в пространство чуть выше правого уха оберфюрера Вирта, - Согласно Вашим последним рекомендациям.
- Так усильте воздействие, черти б вас взяли!
- Но, герр оберфюрер…
- Никаких но… Вы, Клаузевитц, слишком щепетильны! Слишком нежно себя по жизни несете – расплескать боитесь. Мы должны сделать все возможное для великой Империи. Даже если приходится разгребать грязь голыми руками. А те, кто хотят прожить, не запачкавшись – с карамелькой за щекою – головы теряют вместе с карамелькой! Результат мне нужен через два дня, вам ясно? Иначе… гвардия Фюрера не нуждается в слюнтяях! Вам понятно, Клаузевитц?
- Так точно, герр оберфюрер! Будет исполнено, герр оберфюрер! Разрешите идти?
- Вон!
В лицо офицеру летит папка с документами. Господин оберфюрер Вирт не считает нужным сдерживать эмоции – это вредно для сердца. Впрочем – к его досаде – папка ловко перехвачена рукой в белой тонкой перчатке. Щелканье каблуков, идеально четкий разворот и штандартенфюрер СС Рейнеке фон Клаузевитц покидает его кабинет.
«Заключенный № 13245 Эдвард Элрик. Двадцать пять лет. Переведен из психиатрической лечебницы доктора Зигмунда Рашера. Депривация сна – сорок семь часов. Пищевая депривация – семьдесят часов».
Заключенный невысок, худ и передвигается, не отрывая взгляда от пола. Прихрамывает, скособочившись и прижимая локтем левый бок – там сломаны два ребра. Осунувшееся одутловатое лицо, мешки под глазами, подсохшие ссадины на висках, скулах и подбородке. Замызганная серая пижама. Руки скованы сзади – вместо правой руки протез. И Рэй ощущает, как накатывает волна зависти, смешанной со жгучей ненавистью. Светлые волосы… У этого отродья светлые волосы!.. Его допрашивали четырежды – с нулевым результатом. Сперва уговаривали и сулили золотые горы. Потом били. Он или молчит, или – когда невозможно уже молчать – несет чушь о каких-то параллельных мирах и ругается. Фон Клаузевитц уже опасается, что заключенный сдохнет. Хотя три дня допросов ломают и куда более крепких мужчин. А этот держится – на одном упрямстве.
- Герр штандартенфюрер, заключенный № 13245 доставлен, - охранник щелкает каблуками, вытягиваясь в струнку.
Рэй раздраженно морщится – с какими идиотами приходится работать. Он ведь приказал - без него материал не трогать.
- Какого черта!.. Опять кулаки чесались? Давно на гауптвахте не были – за превышение должностных полномочий, а, унтершарфюрер?
- Никак нет! Виноват!
- Приношу вам извинения за недопустимую вольность со стороны подчиненного, герр Элрик, - сухо говорит Рэй.
А парень вдруг вскидывает голову и смотрит на него одним глазом – второй, подбитый, заплыл и превратился в щелку.
- Глаза! У тебя другие глаза!.. - невольно вырывается у него. И неуместная надежда, короткой вспышкой осветившая избитое лицо, сменяется вновь угрюмым отчаянием.
Словно привидение увидел. При чем тут мои глаза?.. Да, глаза – мамино наследие. Чистейшая голубизна весеннего неба. Подарок судьбы. А уродись я в черноглазого отца… Ряды Ваффен СС чистят с завидной регулярностью – помесей низших рас здесь быть не должно…
- Нет нужды притворяться, герр Элрик. Вы сейчас не у психиатра. По моему глубокому убеждению – вы абсолютно нормальны.
- Скажите это тому идиоту, что лечил меня электрошоком, - хмуро сообщает заключенный.
- Доказательство вашей нормальности – то, что вы здесь. Моему ведомству нет дела до умалишенных.
- Уж не знаю – радоваться ли мне или горевать, - скалится заключенный.
Рэй неторопливо встает из-за стола, вытаскивает из портсигара сигарету, прикуривает.
- Давайте поговорим, герр Элрик. Два умных человека всегда сумеют договориться.
- До вас со мной тоже… договаривались?
- Герр Элрик, вы же неглупый человек. В определенной степени вы – гений. Почему бы вам не послужить на благо великой Германии. У вас великолепные протезы. Кто их вам сделал?
- Я уже говорил. Мой отец. Он умер шесть лет назад.
- Да. Гогенхейм. Эта темная история с обществом «Туле»… Его тело так и не нашли.
- Я сам видел его смерть, - голос заключенного стеклянно вздрагивает.
- Ведь отец должен позаботиться о будущем сына, - мягко и настойчиво спрашивает Рейнеке, - Он оставил вам инструкции по ремонту ваших протезов? Может быть посоветовал – к кому можно обратиться?
- Нет. Не знаю.
- Постарайтесь вспомнить, герр Элрик, - Рэй лениво тушит сигарету о левое плечо парня. Шипение горящей кожи - заключенный судорожно втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Зрачки его расширяются, и он смотрит на Рэя – неверяще, с непонятным удивлением. И молчит.
- Вы – терпеливый человек, герр Элрик. Но в наш изобретательный век ничтожно мало осталось людей, способных хранить молчание в руках опытного мастера, – он зажигает новую сигарету и с наслаждением затягивается. Аромат хорошего табака перебивает бьющую в нос вонь горелого мяса.
- Сволочь! – произносит, наконец, заключенный, - Какая же ты сволочь!
- Унтершарфюрер, объясните герр Элрику – как подобает разговаривать с офицерами Ваффен СС. Не калечить!
Рэй отворачивается. Но и звуков ему хватает с избытком.
- Достаточно, унтершарфюрер.
Нахальства в глазах мальчика изрядно поубавилось. Он с трудом поднимает голову: из носа струится кровь. Губы больше похожи на пару клецок, залитых клубничным джемом. Сплевывает: в лужице крови на полу белеют осколки зубов.
- Продолжим, герр Элрик? Что вы можете сказать об урановой бомбе, которую разыскиваете по всей Европе с… - Рэй сверяется с записями, - 1933 года?
- Ничего, - упрямо говорит заключенный.
- Герр Элрик, назовите только имя. Мы сами найдем этого человека. Имя создателя бомбы?
- Не знаю. Я же говорю – не знаю! – в сиплом голосе нотки отчаяния.
- Подумайте еще раз, - теперь Рэй прижигает щеку Элрика. Тот ухитряется не вздрогнуть, но зрачки расширяются так, что вот-вот выплеснутся за пределы радужки.
- Да, герр Элрик, пожалуй, вы правы. Это не больно, - мягко улыбается Рэй.
И очередную сигарету втыкает в собственную ладонь, прожигая перчатку насквозь. А в глазах парня плещется долгожданный испуг. Это хорошо. Привычка Рейнеке фон Клаузевитца тушить сигареты о собственные руки и спокойно переносить боль от ожогов, известна довольно широко. За что и получил прозвище «Огненный»…
…В комнате допросов только стол, кресло Рэя и табурет для охранника. Час… полтора… Рэй лениво просматривает бумаги, не обращая больше внимания на заключенного. № 13245 стоит. Его пошатывает и то и дело ведет в сторону. Он встряхивает головой, сглатывает. Над верхней губой – капельки пота. Кровь уже не течет – засохла на лице и пижаме бурой грязью.
Штандартенфюрер рассеянно играет элегантной зажигалкой. Время от времени закуривает, но сделав несколько затяжек, откладывает сигарету. Отпивает глоток воды, и замечает короткий жадный взгляд, брошенный мальчишкой на стакан:
- Вам что-то нужно, герр Элрик?
- Нет.
Два часа… Рэй несколько раз покидает кабинет. А № 13245 так и остается стоять.
Три с половиной часа… Рэй откровенно скучает. Мальчишка нервно подергивается, переминается с ноги на ногу и кусает губы. Наконец, не выдерживает:
- Мне нужно в уборную.
- Во время допроса вы не можете покинуть эту комнату, - равнодушно отзывается Рэй.
- Черт бы вас побрал! Я ведь могу и прямо тут лужу напустить!
- Будете вытирать собственной одеждой, - так же равнодушно отвечает Рэй.
- Чтоб ты сдох! – он стискивает зубы и напряженно вслушивается в собственные ощущения.
Рейнеке встает из-за стола, неторопливо прохаживается, разминая ноги. Заключенный следит за ним – в воспаленных глазах бессильная ненависть. Рэй подходит совсем близко, нависает над ним. И вдруг зло командует:
- Ноги на ширину плеч! Смирно стоять! Смотреть в глаза!
А заключенный неожиданно как-то по-детски ойкает, и Рэй видит – спереди на его пижамных штанах расплывается сырое пятно. Резко пахнущая жидкость течет по ногам и капает на плиточный пол. №13245 резко бледнеет и, закатив глаза, оседает прямо в лужу. Впрочем, ленивый пинок под ребра – до зеркального блеска начищенным сапогом - быстро приводит его в чувство.
- Я же предупреждал, герр Элрик. Обмочитесь – вытирать будете пижамой, - Рэй, не торопясь, наматывает длинные волосы заключенного на руку и тычет его лицом в лужу мочи. Мальчишка отчаянно дергается, но скованные за спиной руки и слабость не позволяют вырваться.
- Пусти, сволочь! Ублюдок! Справился, да?!.. Да если б… - он осекается, но Клаузевитц довольно улыбается.
- Если бы у вас были свободны руки, герр Элрик? Мне докладывали о ваших подвигах. Кстати, о них… - и обращается к охраннику, - В коридоре ждет герр Аушвиц – тюремный врач. Пригласите его сюда. Он, верно, заждался.
Тюремный врач, - толстяк в грязном халате и засаленной рубашке нервно поглядывает на Рейнеке фон Клаузевитца, а на валяющегося на полу заключенного смотрит масленым взглядом и чуть ли не пускает слюни.
- Протезы заключенному больше не понадобятся. Можете забрать их.
Под присмотром тюремного врача двое санитаров сдирают с заключенного пижаму и отстегивают ремни протезов.
- Нет! Не смейте, уроды! Псы армейские! – № 13245 изо всех сил пытается вывернуться.
- Осторожно! Осторожно, свинячьи дети! – шипит врач, - Сломаете этот экземпляр – сами окажетесь на месте подопытного.
Наконец, все трое удаляются с добычей. А строптивый заключенный… нет, теперь просто голый искалеченный мальчишка с дрожащими губами и мокрыми ресницами бессмысленно сучит оставшимися конечностями, стараясь прикрыться. Все правильно. Рэй так и рассчитывал. Люди подобного склада способны терпеть боль, но не унижение. Он вынимает из ящика стола ремень от портупеи и, размеренно похлопывая им о ладонь, идет к мальчишке.
- Повернитесь на живот, Элрик. Сейчас вы получите порку. А потом – расскажете мне все. И про ваши протезы, и про эту новую бомбу. Где ее найти? Кто ее создал? Как восстановить технологию? Вы расскажете все.
- Я все равно не скажу, - шепчет заключенный, - Мне нечего сказать…
- На живот! Быстро! – Рэй нависает над ним, а проклятый мальчишка открывает рот и… блюет желчью прямо на начищенные сапоги Клаузевитца. Охранник сдавленно хрюкает, но, наткнувшись на бешеный взгляд Рейнеке фон Клаузевитца, замирает. Вытягивается в струнку.
- Свинья! Мразь! Скотина! Свинособака! – на заключенного обрушивается ремень. По лицу, руке, которой тот пытается прикрыться, по животу и груди. Рэй вне себя от ярости. Он бьет, уже не думая – куда попадают удары. Еще! Еще! По мерзкой твари, посмевшей унизить его, Рейнеке фон Клаузевитца. С охранником он посчитается позже. Ремень попадает заключенному между ног – на мошонке вздувается багровый рубец. И ублюдок выгибается, исходя хрипом, что-то кричит, и Рэй не сразу понимает, что именно:
- Не надо, Рой!.. Рой! Это же неправда!.. Ты никогда не стал бы такой сволочью! Рой!..
«Рой»?!.. Откуда заключенному знать – как меня называет… называл Макс. Для всех я - Рейнеке. Но только Макс знал, что я терпеть не могу это старинное имя. Он первым назвал меня – Рэй. Но откуда щенок это знает?! Он был как-то связан с ним?.. Угораздило же Макса впутаться в этот безнадежный заговор… Значит, он должен замолчать навсегда… Смерть подопытного… это случается… ведь могло же быть у мальчишки больное сердце…
- Нет, ты не он! Мустанг бы никогда не стал лизать чужие сапоги. Он боролся с фюрером до конца…
- Замолчи! – Рэй не узнает собственный голос, - Я верно служу величайшему государству и арийской расе. Нет власти выше главы Третьего Рейха. И служить ему – великая честь. А тот, кто посягает на государственный строй – преступник!
Омерзительное зрелище! Голый окровавленный мальчишка корчится на полу. Клаузевитц пинает его сапогом в пах, придавливает к полу крохотный, съежившийся от боли член. № 13245 уже не кричит. Скулит и дергается:
- Н-не надо!..
Ублюдок! Багровая ярость застилает глаза. Тяжело дыша, Рейнеке нашаривает в кармане зажигалку – спасительное пламя облизывает ладонь. Привычная жгучая боль на миг делает мир звонким и стеклянно-прозрачным, проясняет голову.
- Огненный, бл…ть! Ты же трус, Рой… Какой же ты трус!.. – хрипит щенок.
И слова щенка обжигают сильнее сигареты или зажигалки. Обида! И понимание, вдруг, что он прав. Ведь я всегда… всегда знал… свыкся со своей трусостью… Иссиня-черные волосы и вытянутые узкие глаза – клеймо нечистой крови… После того, как забрали Макса… Не высовываться! Быть как все! Абсолютная лояльность, ни намека на недовольство!.. И двадцать четыре часа в сутки ждать, что за тобой придут…
- Заткнись, выродок! Никто и никогда не смеет обвинить Рейнеке фон Клаузевитца в трусости безнаказанно! Ты сдохнешь здесь! Но сначала расскажешь все. И будешь умолять, чтобы тебе позволили работать на благо Третьего Рейха… Унтершарфюрер, в камеру его! Воды не давать!
- Нет… большего порока… чем трусость… - еле слышно вылетает из разбитого рта. Мальчишку выволакивают из комнаты.
В августе 1939 года Рейнеке фон Клаузевитц по собственной просьбе переведен в Восточную группу войск Вермахта. Убит в первые дни Второй Мировой войны – по нелепой случайности. Эдвард Элрик в 2005 году отпраздновал столетний юбилей в окружении внуков и правнуков.
@темы: Рой Мустанг, Эдвард Элрик, Авторский фанфикшен
-
-
29.04.2011 в 17:27-
-
29.04.2011 в 18:50-
-
29.04.2011 в 22:43-
-
29.04.2011 в 22:46NC - 17.
Лица до 17 лет не допускаются. Данный рейтинг показывает, что оценочная комиссия полагает, что по мнению большинства родителей фильм явно для взрослых и детей до 17 лет нельзя допускать до просмотра. Фильм может содержать явные сексуальные сцены, множество сексуально-ориентированного языка, или сцен чрезмерного насилия. Обозначение NC-17, однако, не показывает, что данный фильм является непристойным или порнографическим.
Наличие сексуальных сцен не является обязательным.
-
-
29.04.2011 в 23:01-
-
30.04.2011 в 04:41В общем, перечитала... И поняла, что не так тяготит весть этот садизм, как, м, непонимание, штоле... Не знаю я тех времён, и не интересуюсь именно из-за гестапо - сколько им ни говори, они всё равно не поверят в то, что их не устраивает, даже если пленный говорит правду...
Вот именно от этого и становится так погано на душе Т__Т
-
-
01.05.2011 в 00:26Но на душе тож погано...
-
-
01.05.2011 в 00:36-
-
01.05.2011 в 00:46-
-
01.05.2011 в 00:49-
-
06.05.2011 в 14:44А вообще, веришь, хоть во что нибудь?
-
-
06.05.2011 в 14:46-
-
06.05.2011 в 21:15-
-
27.01.2012 в 16:36